Штурм бездны: Море - Дмитрий Валентинович Янковский
– Ты что творишь? – крикнул Вершинский.
– То, что должен! – едва не сорвав голос, ответил я.
От толчка после моего прыжка гравилеты быстро расходились, и Вершинский при всем желании не перепрыгнул бы уже расстояние между ними. Наверное он мог бы вскочить в кресло пилота, догнать меня… Но что потом? Стрелять по мне? Таранить? Смысл в этом какой?
Я вспомнил, как в старом фильме про великую войну против фашистов один летчик кричал другому по рации: «Прикрой, атакую!» Меня это воспоминание воодушевило, я и себя представил летчиком, который идет в свой последний бой против фашистов.
Я натянул на голову гарнитуру, добавил тяги турбинам, чуть вывел вперед ручку, заводя гравилет в пологое пике на лагерь, и выкрикнул в микрофон:
– Прикрой, атакую!
Прицел был включен, я навел его на площадку перед бараками, из-за которых по нам стреляли, и выпустил подряд три ракеты. Дымные трасы тугими жгутами прочертили пространство между разогнавшимся гравилетом и целью. Полыхнули яркие вспышки, в небо взмыли фонтаны огня и камней, а ударной волной смело бараки, словно они из бумаги были, а не из дерева и камня.
Никто не ответил ружейным огнем хотя я точно знал, что прямым попаданием никого не задел. Слишком далеко легли мои ракеты от огневых укрытий противника. Но я так целил специально. Нет, мне не жалко было пацанов, защищающих Дохтера за право пошпилить наших девчонок. Я бы их с удовольствием перебил. Но мне не хотелось лишнего выслушивать потом от Вершинского. И я решил убивать только в крайнем случае.
Через пару секунд я заметил метнувшиеся между бараками тени.
– Обосрались, ублюдки! – сквозь зубы процедил я, закладывая ручку вправо.
Придавив еще и педаль, я загнал машину в дугу, но тут в опасной близости от левого борта все же пронеслась ружейная ракета, пущенная кем-то из пацанов. Развернуться я не успевал, а шороху надо было добавить, я выключил красный тумблер, включил желтый, и сбросил бомбу, не видя куда. Внизу так шарахнуло, что меня ощутимо приложило по заднице креслом, и я от души порадовался, что на борту нет Ксюши.
Достигнув северного края карьера, я убавил тягу турбин и педалью развернул гравилет на месте, носом к поселку. Бомба произвела значительные разрушения, намного большие, чем ракета. От бараков и домиков остались одни основания в радиусе метров пятидесяти от воронки.. Я снова переключил тумблеры, чтобы стрелять ракетами, но пыль после взрыва начала оседать, и видимость снизилась почти до нуля. Сносило ее медленно, потому что ветра почти не было, наступило время полуденной смены бриза
– Как включить громкоговоритель? – спросил я у Вершинского, зная, что теперь ему проще мне помогать, чем пугать карами.
– Зеленый тумблер слева от ручки, – пробурчал он в ответ.
Я щелкнул выключателем и произнес в микрофон:
– Я не Вершинский, мне плевать, если я кого-то угроблю. Еще один выстрел в мою сторону, и я весь поселок сровняю с землей. Есть желающие сдохнуть сегодня? Дохтер всем нам врал, не было никакой болезни. Он убил взрослых, чтобы получить неограниченный доступ к нашим девчонкам.
По мне снова пальнули из ружья, но на это раз с поста наблюдения, и я понял, что это Дохтер. Я поздно заметил ракету, она попала моему гравилету в хвост, и в клочья разнесла горизонтальные стабилизаторы. В десантном отсеке начался пожар, а гравилет завертелся на месте по часовой стрелке, и у меня не получилось его сразу стабилизировать. Наконец мне пришло в голову добавить тяги правой турбине, гравилет повернулся еще раз, все медленнее, замер на секунду, и начал закручиваться в обратную сторону. Я снова подтянул рычаг тяги, и выпустил по посту наблюдения подряд три ракеты. Через миг здание взлетело на воздух. Это было одно из немногих почти целиком каменных зданий, его еще взрослые строили из камней и известковых блоков с карьера, а теперь крошево этого камня сначала взмыло на стометровую высоту, а затем начало падать с небес на поселок. Я попытался развернуть гравилет и броситься наутек, но без стабилизаторов это вышло плохо, я замешкался, и одним камнем угодило точно в турбину, пробив ее кожух. Раздался мерзкий скрежет, из пробитой турбины повалил пар, и мне пришлось убрать тягу до нуля, чтобы гравилет не завертело на месте.
Но это мало что улучшило, потому что пожар в десантном отсеке набирал силу, меня начало душить дымом, я опустил рычаг привода, и жестко впечатал гравилет полозьями в грунт.
Сорвав с головы гарнитуру, я вывалился из кабины наружу, давясь от кашля, но быстро сообразил, что без оружия мне придется несладко. Пришлось продышаться, задержать дыхание, и вернуться в десантный отсек за гарпунным карабином Вершинского. Там, в черном угарном дыму, среди гудящего и хлопающего пламени, что-то разглядеть было решительно невозможно. Но мне под руку сразу попался боевой каркас, я вытащил его и отбросил в сторону, зная, сколько в нем всего ценного для выживания. Чтобы найти сам карабин, пришлось пошарить еще, но вскоре я нащупал приклад с накладкой из ребристого силикона, и вытащил оружие из отсека.
Пожар разгорался, и если так дело пойдет, то вскоре огонь доберется до водородных ячеек. Взорваться они не взорвутся, а вот огня могут добавить как следует, поэтому надо было уносить ноги. К тому же, взорваться могли не водородные ячейки, а остатки ракетного и бомбового боекомплекта.
Одной рукой я подхватил боевой каркас, другой карабин, и под прикрытием оседающей пыли кубарем скатился к кустам у озера. Не смотря на то, что я удалился от места взрыва, видимость была почти нулевой. Мелкая известковая пыль никак не оседала, к ней начал подмешиваться дым из подожженных взрывом построек, а через секунду снова рвануло, там, где я оставил пылающий гравилет. Водородные ячейки взорваться не могли, так что, скорее всего, это или Дохтер сделал контрольный выстрел, на случай, если я замешкался, или начал взрываться оставшийся боекомплект. А там будь здоров, не кашляй, сколько взрывчатки.
Снова ухнуло, да так, что уши заложило, сверху снова начали сыпаться камни, и мне пришлось, пригнувшись, отступать на юг, чтобы не прилетело по башке тяжелым предметом. Я забеспокоился, как бы моими усилиями не испортилась санчасть с операционным роботом, или энергостанция, без которой робот не будет работать. И время шло, а я все топтался на месте.
Ребят я не особо опасался. Я знал, что за Дохтером могло пойти не больше десятка самых тупых, завистливых, а следовательно, трусливых. Я был уверен, что они уже сдрейфили, и пытаются сменить портки за кустами, побросав ружья. Сам Дохтер тоже ни особым умом, ни особой храбростью не отличался. Но мы с Вершинским его в угол загнали. Всякий знает, что даже заяц, если его в угол загнать, превращается в тварь опасную. Так что Дохтер мог преподнести сюрпризы, и с ним надо было ухо держать востро. И пока он непонятно где, ни о какой посадке Вершинского с Ксюшей речи быть не могло, а значит, не могло быть о речи о проведении спасительного лечения.
В общем, нейтрализация Дохтера превратилась для меня в первостепенную задачу. Обстреляв гравилет, он наверняка надумает его осмотреть, что давало мне теоретическую возможность напасть на него с тыла. Я мог обежать озеро, мне бы хватило на это и сил, и дыхания, даже с учетом пылевой и дымовой завесы. Но я не был уверен, что справлюсь с гарпунным карабином. Я видел их только в кино, и там они были другой модели. Конечно, не надо много ума, чтобы прицелиться и нажать спусковую пластину, похожую на такую же у ракетного ружья. Но органов управления у карабина было намного больше, чем у ружья, не менее десятка кнопочек и переключателей. Какой из них предохранитель? Какой включает прицел? Как снарядить карабин новым гарпуном после выстрела? Ничего этого я не знал.
Исходя из такой ситуации, мне
